Старовойтова Алина.

Арсений Фогелев: «Самое ужасное, что в сутках всего 24 часа».

Вы выпускник Ярославского государственного театрального института. Как вы оказались на Краснодарской сцене? Почему выбрали именно Краснодар?

Я выбрал именно краснодарский театр драмы, потому что, как мне тогда казалось, он располагается близко к морю. Ну, море оказалось довольно далеко.

Есть мнение, что актёр – не тот, кто изображает кого-то, а  тот, кто в себе может найти черты определённого персонажа. Был ли персонаж, с которым у вас, как у человека, не было совершенно ничего общего?

В каждом изначально есть черты любого другого человека,  другого образа. Есть некий  набор качеств, они всё время смешиваются, и на этих оттенках строится каждая личность. Например, каждый воспринимает любовь по-своему, но, тем не менее, все договорились, что понятие «любовь» существует. И оно есть в каждом человеке. Также и здесь: нет людей, которые бы кардинально различались между собой. Каждый человек, так или иначе, типологичен. Я бы не нашел ни одной роли, которой не смог бы сыграть я или любой из моих коллег. 
Да, есть роли более близкие к темпераменту, образу и мироощущению, есть более далёкие. В этом-то и заключается работа.

Сейчас у вас более 10 ролей (почти все главные) в драмтеатре и несколько проектов в «Одном театре», причем везде разные характеры, образы, эпохи… Как удаётся быстро переключаться, например, с Альфреда («Исповедь») на Хлестакова, или с Иешуа на Грея?

Любая роль требует подготовки. У каждого актера своя собственная творческая «гигиена». Кто-то тратит на это целый день, кто-то – полчаса, это строго индивидуально. У меня, например, всё зависит от погоды,  самочувствия… Иногда, когда занят и в театре драмы и в Одном театре, времени на подготовку может не быть вовсе. Я думаю, что профессионализм и заключается в том, чтобы не зависеть от того, хватило ли тебе времени на подготовку, или нет – ты должен выходить и делать.

Существует ли роль, которую бы очень хотелось сыграть, но пока не получилось? Какая?

Я не из тех актеров, которые выбирают роль по названию. Можно, например, получить роль Гамлета, а потом обнаружить, что твоё представление о нём сильно отличается от представления режиссера. 
Мне интересно воссоздавать и анализировать человеческие судьбы, ведь того же самого Гамлета можно найти и в простом прохожем.
Поэтому громкие имена, названия ролей, меня не прельщают. Если пьеса или договоренность с режиссером предполагает какой-то незвездный материал, но работа обещает быть интересной, то я за это возьмусь. На собственном опыте я понял, что не нужно хвататься за так называемые «роли».
 Интересен человек, а не образ, который  сложился у кого-то в голове, интересно, как ты сам стал бы вести себя в этих обстоятельствах, этой ситуации. Работая с собой, ты начинаешь понимать эту жизнь, можешь исследовать её, изучать. В этом и кладезь актерской профессии – постоянно проживать те жизни, которые ты не можешь позволить себе прожить в реальности.

Нигде не нашла упоминаний о вашем участии в кино. Вы принципиально не даете согласия на съемки, выбираете театр?

Вся проблема в том, что у меня нет ни времени, ни агента, чтобы рассылать своё резюме крупным режиссёрам. Сниматься же в том, в чем есть возможность, мне не очень хочется, потому что это отнимает много времени. Даже если это будет приносить какие-то деньги, боюсь, я не получу от этого удовлетворения.

Вы один из отцов-основателей Одного театра. Оправдались ли надежды, которые были возложены на его создание в далёком 2012?

Надежды оправдываются или не оправдываются каждый день. Театр, слава богу, живет и развивается. Когда времени не хватает, он стоит на месте, и это плохо, потому что когда ты стоишь на месте, ты на самом деле откатываешься назад, так как время-то идет вперед. Важен сам факт того, что мы не останавливаемся и в физическом смысле: расширяемся и обогащаемся, репертуар пополняется новыми названиями… Не так скоро, как бы нам хотелось, но мы работаем, как можем, надеясь на то, что сможем работать еще лучше.

Что на данный момент интереснее: ставить спектакли или играть в них? Почему?

Для меня это взаимосвязанные вещи, потому что когда ты ставишь спектакль, ты автоматически его и играешь, пытаешься понять каждую линию, каждый образ. То же самое происходит, когда играешь спектакль. Что интереснее? Иногда  интересно управлять процессом, поднимать какие-то смыслы, видеть всё со стороны и участвовать извне, в качестве режиссера. Иногда – быть внутри. Так или иначе, в любой ситуации нужно прилагать все усилия, чтобы всё делать хорошо. Выкладываться на 100%, ну или хотя бы на 99%… К сожалению, это получается не всегда.

На недавно прошедшем смотре-конкурсе самостоятельных актерских и режиссёрских работ ваш спектакль «Сиротливый запад» победил  в номинации «За художественное решение спектакля». Вопрос: почему на конкурс был представлен именно этот  спектакль? (а, например, не «Progon» или «Тебя 2»).

«Progon» и «Тебя 2» – более понятные спектакли, там ничего объяснять не надо, там даже текста нет… А «Сиротливый Запад» – очень сложный и в плане создания, и в плане просмотра.
Но мы посовещались, и как-то все сошлись на нём. Чтобы и ребят, бывших студентов, показать, и представить какое-то новое название. Всё-таки «Тебя 2» – это некий повтор, продолжение исследований отношений мужчины и женщины после спектакля «Тебя». Да и, если честно, он не нуждается в критике – вряд ли кто-то скажет  мне о нём что-то новое.
А вот про «Сиротливый Запад» мне было интересно узнать мнения критиков и молодёжного жюри. Сейчас спектакль продолжает развиваться: недавно туда ввёлись Михаил Золотарёв и Артём Акатов.
Вообще наше участие в этом конкурсе довольно-таки странное, потому что назвать это самостоятельной работой очень сложно, с таким же успехом можно назвать спектакль любого театра самостоятельной работой.

Смотрела «Тебя 2» – думала, что под конец на сцене появится ребенок. Не планировали выпустить дочь на сцену?

Вообще, такие мысли были, вот только зачем? Когда выпускаешь на сцену ребенка, нужно понимать, что зрительское внимание будет на него очень сильно отвлекаться, и зритель будет думать не о том, каково его место в этой истории, а – «о, вытащили ребенка на сцену». То же самое можно сказать и о животном или каком-то ярком спецэффекте. Поэтому нужно пытаться обойтись только лишь с помощью актерского ресурса, не привлекая детей.

Какие роли и постановки у вас в планах?

Очень сложно сказать что-либо по поводу планов в театре драмы. А у нас здесь планов много: Виталий Борисов сейчас репетирует с нашими молодыми ребятами «Ботинки, полные горячей водки» по Прилепину. Я работаю над новым спектаклем «Медея». Потом, надеюсь, мы выпустим спектакль «Записки сумасшедшего» с моим участием. Также я планирую взяться за третью интерпретацию спектакля «Мысль», т.к. есть ощущение недосказанности. Есть еще спектакли по Чехову, и по Андрееву.
Конечно же есть глобальные планы наконец-таки сделать «Евгения Онегина», которые мы вынашиваем уже четыре года.  Есть еще спектакль про Эдит Пиаф, который разрабатывают Алексей и Алла Мосоловы.

Чего, по вашему мнению, не хватает театральной сцене Краснодара?

У нас большой край, который может вместить в себя не только независимые, но и другие театры, которые могут приезжать, открывать городу и региону новые театральные формы, новые впечатления. Сейчас мы немножечко варимся в собственном соку, но эта ситуация меняется, и мы будем стараться приложить все возможные усилия, чтобы ускорить этот процесс. Свою поддержку обещала обеспечить министр культуры края Виктория Лапина.
Впервые в истории «Одного театра», к нам приехал театровед из Санкт-Петербурга Дмитрий Ренанский, который провел лекции о современном театре. Также у нас в планах организация театральных лабораторий и события с участием приглашенных режиссеров. Может, в итоге полностью откажемся от драматургии, возможно, пригласим сюда драматургов, чтобы они писали пьесы здесь и сейчас.

Вы и актёр, и режиссёр, и в театре драмы, и в Одном театре… Как всё успеваете, откуда черпаете силы?

Самое ужасное, что в сутках всего 24 часа, потому что времени действительно не хватает. Я стараюсь делать все, что успеваю, от этого, конечно, иногда страдает и семья.
Бывают моменты, когда загруженность такая, что репетиции заканчиваются в три часа ночи, а потом, через 7-8 часов все сначала (так мы выпускали «Сиротливый запад»).
Да, времени не хватает, но, пока мы молоды, надо что-то делать. Мы делаем то, что нам очень интересно, и надеемся, что это будет интересно другим. Пытаемся делать своё дело честно, не играть на какой-то спекуляции или провокации. В этом, на мой взгляд, и заключена суть театра: сцена – это то место, где наконец-то можно ничего не играть.